Царская дыба - Страница 59


К оглавлению

59

Он привстал, внимательно вглядываясь в отдыхающие у берега суда, задумчиво облизнул губы:

— Что-то не видно ладьи Ильи Анисимовича… Уж не продал ли старый разбойник полонянок на рынке, и не отправился ли снова бороздить холодное Варяжское море? Ну, я ему тогда устрою родные реки!

Лоймы прошли вдоль всего города, но приметной баженовской ладьи так и не заметили.

— Ладно, Прослав, — решился опричник. — Правь к свободному причалу, там разберемся.

С веслами одноклубники управлялись куда более ловко, нежели с парусами, а потому без особого труда поставили свои лоймы борт о борт с лодкой Прослава, быстро увязавшись носами и кормами, чтобы не развернуло течением.

От городской стены к ним тут же устремился мужик в черных полотняных штанах, легкой белой сатиновой косоворотке с шитым алой лентой воротником, и с большой окладистой, иссиня-черной бородой.

— Доброго вам здоровья, гости дорогие, — с готовностью поклонился он, и указал опричнику на болтающуюся на поясе саблю. — Ты меч-то на кораблике оставь, а то кабы стража не осерчала. У нас, чай, не Европа, лихих людей опасаться не след.

— Я человек государев, Семен Зализа, слыхал? — вскинул подбородок опричник. — А ты кто таков, чтобы в саблю, Ивану Васильевичу целованную, пальцем тыкать?

— Прости Бога ради, не узнал, — поклонился мужик вдвое ниже, и трижды испуганно перекрестился, вытянул нательный крестик, поцеловал. — Крестом-Богом клянусь, не узнал. Гостей торговых каженный день по полсотни приходит, глаз совсем замутился…

— Ладно, — остановил его причитания Зализа. Опричник с полной ясностью подозревал, что пскович вообще ни разу в глаза его не видел и о существовании не подозревал, но боиться сказать прямо, что приехавший воевода в богатом вольном городе — всего лишь мелкий безызвестный боярин. — Кто таков?

— Артельный я, Кондратом Репиным кличут. Товары грузим, склады-погреба сдаем, лавку можем присоветовать с купцом честным…

— А Баженов Илья Анисимович тебе известен?

— А как же! — выпрямился во весь рост мужик, и Зализа не без обиды понял, что богатого купца уважают здесь поболее, нежели воеводу, живот свой за Русь Святую не жалевшего. — С месяц назад с мелким товаром и крупным полоном пришел, но полон продавать не стал, цену ждет. А ладью свою воском и шпабами загрузив, с кормчим в Нарву расторговываться отправил.

— Это дело, — с облегчением кивнул опричник. — Причал чей?

— Хамовной сотни купца Ерофея Ругова. Я его сей час покличу.

— Не нужно, — остановил его опричник. — Пусть он сразу к Илье Анисимовичу идет. Я Баженову доверяю, пусть вместо меня дело ведет. Где он остановился?

— Постоялый двор за часовней святой Варвары, — перекрестился артельный. — Во Пскове, недалеко от ворот, направо повернуть, шагов двести будет.

Зализа кивнул и, пройдя вдоль длинной стены по утоптанной тропинке, повернул налево, вышел к воротам и шагнул в тенистый проход. Стоявшие в воротах стрельцы окинули его презрительным взглядом: пеший, да с саблей, ако ландскнехт какой-то. На Руси, где каждый смерд по три-пять коней в сараюшке держит, коли пеший — так лучше рубище одень, да побираться ползи, а не оружием бряцай. Однако остановить — не остановили, что опричника удивило.

Он двинулся дальше по глухому каменному коридору шириной в полтора десятка шагов, и со стенами саженей в десять. Улитка сия была приготовлена для ворогов, кои первые ворота сломать могут — до вторых им придется почти двести шагов идти, избиваемыми защитниками с обеих сторон коридора и не имея никакой поддержки снаружи.

У вторых ворот оружного гостя ждал караул из двоих одетых, несмотря на жару, в ватные тегиляи стрельцов с бердышами и их воеводы в красном суконном кафтане с высоким воротником и с саблей на боку. Лицо его показалось Зализе знакомым, и опричник приложил руку к груди:

— Здравы будьте, люди служивые, и ты здрав будь, боярин.

— И тебе того же, гость дорогой… — похоже, воевода тоже узнал Семена, и то же только в лицо, а потому и приказа разоружить пришельца не давал, но и дорогу загораживал.

— Казань! — наконец-то сообразил Зализа. — У ворот на Арское поле. Вы за окопами, под рукой Шиг-Алея стояли!

— Точно, — с облегчением кивнул псковский караульный воевода. — Было такое.

Правда, общее участие в казанском походе еще не означало, что служивому человеку можно расхаживать по мирному городу с острой кривой саблей.

— Вы наместнику Турунтаю про меня не докладывайте, — решил опричник облегчить караульщику муки сомнений. — Ноне я не Семен Зализа, государем за рубежами Северной Пустоши приглядывать поставленный, а просто прохожий, что на лодке мимо проплывал. Лодку продать хочу, а коня купить. Пешим путем до Невы воротиться собираюсь.

Это объясняло все: и право на саблю вне привычной царской службы, и отсутствие лошади под служивым человеком.

— Коней ноне хороших нет, — посетовал воевода, освобождая проход, — Жмудинский купец две с половиной сотни в Литву увел. Всех, что татары из Твери на продажу пригнали.

— Купца Баженова спрошу, — пожал плечами опричник. — Илья Анисимович калач тертый, не может быть, чтобы скакуна хорошего не добыл.

— Не добудет, — улыбнулся воевода. — Цены, говорят, в Литве вдвое супротив нашего подпрыгнули. Кто же здесь от таких денег откажется?

Постоялый двор «у святой Варвары» мало отличался от прочих раскиданных по Руси других подобных дворов: высокий частокол из жердей в руку толщиной, за которым скрывался высокий бревенчатый дом в два жилья, обширная конюшня на полсотни лошадей, да скотный сарай напротив. На дворе трое молодых безусых пареньков сноровисто разделывали подвешенную за задние ноги тушу бычка, рядом сгружал с повозки сено низкорослый угрюмый смерд. Хотя мясники своей работы явно еще не закончили, но по двору уже тянулся соблазнительный запах мясной похлебки.

59